Федор ЧирковГородок на ДонуВ 1894 году дремавший пустырь под Воронежем разбудили паровозные гудки. В то время паровозы были в диковинку, их называли чугунками. В ближайших деревнях говорили: до чего народ доходит - самовар по рельсам ходит… На правом берегу Дона, на железнодорожной ветке « Воронеж-Курск» появился полустанок, названный именем ближайшего села Семилуки. Село появилось в период Киевской Руси. Оно основано при заселении края в 1590 годах. Название пришло от местного топонима «семь излук» - семь изгибов Дона. Село находилось там, где Дон делает семь поворотов. С полустанка начинал свое становление будущий город огнеупорщиков, омытый водами тихого Дона, речушками: мелководной Ведугой, неторопливой сонной Девицей. Тогда здесь был всего лишь один дом для путевого обходчика. У городов, как и у людей, свои судьбы. Шло лето 1926 года. Отшумели зимние метели. Растаял и отзвенел ручьями последний надоевший снег. Травы застелили землю. У полустанка вырос палаточный городок. Рабочим шумом наполнился пустырь. Со всех сторон разносился лязг кирок и лопат. По деревянным настилам одну за другой бедно одетые мужики везли груженные землей тачки. Заросший бурьяном пустырь неохотно отступал под руками строителей. Основными орудиями труда были лопата и тачка. Позже заводская газета напишет: «В октябре 1917 года рабочий и крестьянин развернули свою могучую грудь, и пошли в открытый бой со своим врагом – эксплуататором. На этих полях героически дрались наши товарищи за Советскую власть. В годы тяжелого империализма, когда семилукские крестьяне ковыряли поле сохой, никто не думал, что здесь будет построен крупнейший завод. Огнеупорный великан, который вызволит нашу страну от капиталистической зависимости и внесет свой вклад в развитие тяжелой индустрии нашего первого в мире социалистического государства». Латненскую глину, из которой делаются огнеупоры, стали изучать еще в 1840 году. Ближе к концу девятнадцатого века начали добычу полезного ископаемого и отправку в Германию. Оттуда шли огнеупорные изделия по цене золота. В дальнейшем были произведены детальные разведки месторождения глины на правом берегу реки Девицы, в карьерах Сурки, Средний, Орлов Лог. Наибольшие запасы были выявлены в карьере Орлов Лог. Около железнодорожного моста побывали проектировщики, осмотрели местность, специальным щупом опробовали грунт. Была проложена железнодорожная ветка. По ней прибывали вагоны с лесом, цементом и другими строительными материалами. Были забиты первые колышки на строительной площадке будущего завода. Работы велись трестом Боровического комбината под руководством инженера Петрова. Каждый его рабочий день был насыщен проблемами. Такое крупное огнеупорное предприятие возводилось впервые. Не было опыта и профессиональных кадров. Строительство тормозили иностранные фирмы, принявшие заказы на сооружение объектов и поставку оборудования. Прибывшие на стройку иностранные специалисты потребовали лучших жилищных условий, бараки их не устраивали. Петров шел на уступки иностранцам, за это недолюбливали его, особенно партийное руководство. Упрекали в излишней интеллигентности: «старорежимный инженер заигрывает с буржуями». Позже сядет на скамью подсудимых как враг народа. С прямыми, зачесанными на пробор волосами, короткими усиками, аристократической, с легкой проседью бородкой - Петров был человек другого поколения. Это чувствовалась в его манерах. К рабочим всегда обращался на «вы», со словом «пожалуйста». Петров находился в состоянии глубокой задумчивости от навалившихся на него проблем. На его усталом лице читалось: он чем-то взволнован, когда к нему в конторку вошел плотный мужик с грубоватой внешностью, десятник Землянский. - Присаживаетесь, пожалуйста, Иван Борисович, - вежливо предложил Петров. Голос его был глухой, хриповатый, но приятный. Землянский присел у краешка стола. После небольшой паузы инженер продолжал: - Сегодня, Иван Борисович, привезете избы, которые закупили в Ендовище и в Терновом. Их еще вчера разобрали. - За день не управимся, товарищ инженер. - Постарайтесь, пожалуйста, управиться. Иначе будут неприятности. Иностранцы заявили: если мы не предоставим жилье, они уедут. В клоповниках, так называют они бараки, у них нет желания жить. *** - Чего-то ты сегодня запозднился, Иван, - недовольно ворчала жена.- Садись ужинать, пока печка не остыла. Прежде чем приступить к еде, Землянский выразил недовольство требованиями приезжих специалистов. - Видишь, мать, буржуи-иностранцы не хотят жить в бараках, им хоромы подавай. В ближайших селах для них закупили избы. Сегодня закончили перевозку. Будем ставить здесь, на стройке. Эти дома положили начало первой улице, позже названной улицей Ленина. Много лет она была центральной улицей Семилук. В сквере установили памятник вождю с вытянутой вперед правой рукой, указывающей дорогу в будущее. В 1929 году - Семилуки рабочий поселок, а в 1931 году – районный центр. Первый номер районной газеты «Сталинец» увидел свет 7 мая 1930 года. Тогда еще не существовало Семилукского района и газета была органом Ендовищенского райкома ВКП(б) И исполнительного Комитета районного Совета депутатов трудящихся. Газета выходила три раза в месяц тиражом 2000 экземпляров. В 1956 году, когда был развенчан культ личности Сталина, газета стала называться «Знамя коммунизма». В 1962 году Хрущев заверял, советский народ к концу 20-го века будет жить при коммунизме. Газета в знак солидарности этого заверения приняла название «За коммунизм». Газета имела статус областной, выходила для нескольких районов. Читателями газеты кроме жителей Семилукского района, были жители Нижнедевицкого, Хохольского, Романского районов. Но светлое будущее не построили. В 90-х годах слово »коммунизм» стала, вроде крамольным, и газета вынуждена, была сменить заголовок на «Семилукскую жизнь». 25 сентября 1932 года выходит вторая газета в Семилуках «Огнеупор». Заканчивалось строительство огнеупорного завода. Директором в то время был Березин. Его сменил Ермаков. Предприятие работало с перебоями вследствие дефектов каменных газопроводов и недостаточной подготовки технического и рабочего персонала. Это волновало директора, бывшего инструктора обкома ВКП(б), человека эрудированного и решительного. Партия послала Ермакова наладить производство. Новому директору не нравился метод работы парткома, деятельность которого в основном сводилась к проведению партийных собраний и других мероприятий, в основном для коммунистов. Беспартийная масса оставалась в стороне. Перед партднем Ермаков решил поговорить с секретарем парткома. С утра, пораньше, зашел к нему. За столом он увидел Ерохина, обложившегося газетами. Подбирал цитаты для своего доклада. - Кстати пришли Владимир Дмитриевич,- встретил его Ерохин.- Хотел бы посоветоваться с вами. Посмотрите, пожалуйста, мой доклад. Ермаков взял доклад и стал читать. С первых строк он не понравился, изобиловал цитатами, не чувствовалось в нем откровенного разговора с людьми. - Разрешите мне,- обратился Ермаков к Ерохину,- как новому директору, выступить вместо докладчика. Завод я знаю хорошо, не раз бывал на нем, когда работал в обкоме. Да и со стороны виднее. На партдень надо бы пригласить и беспартийных. - Я согласен во всем с вами, Владимир Дмитриевич,- ответил Ерохин. Мощным басом пропел заводской гудок. Далекое эхо повторило: дневная смена окончена. Мужики в засаленной и запыленной одежде, женщины в длинных юбках и красных косынках направляются в столовую. Накануне здесь появилось объявление: "16 сентября - единый партдень. Столовая от многолюдности, казалось, уменьшилась, массивные колонны не украшали ее, напротив - мешали. Велико было желание огнеупорщиков и строителей принять участие в обсуждении серьезных вопросов. В регламент докладчик не уложился. Вместо сорока минут его выступление длилось час двадцать. Слушали внимательно, хотя часто перешептывались, обменивались мнениями. А потом начались прения – оживленные, с конкретными и общими предложениями, порой спорными и даже нелепыми. Желающих выступить оказалось много. И говорили они кто крикливо, кто скороговоркой - обо всем наболевшем. Тогда, в тридцать втором, огнеупорные изделия выпускались в трех корпусах. В глаза бросалось высокое, похожее на флагманский броненосец, здание первого цеха. Впоследствии контуры его станут эмблемой завода. На нем крупными буквами: "Наш встречный - 72 тысячи тонн". Но завод тогда давал стране всего 40 тысяч тонн огнеупоров. Были трудности с освоением доменного кирпича. Задачу - дать липецкой Магнитке наилучший кирпич - предстояло решить в короткий срок. На первой странице заводской газеты «Огнеупор» в верхнем правом углу крупным шрифтом было напечатано: «К 15-й годовщине Октябрьской революции наш завод организует Липецкстрою эшелон в тридцать вагонов доменного припаса наивысшего качества, не уступающего заграничным огнеупорам. Организуем отправку эшелона в Липецк», - призывала, многотиражка. Многое надо было сделать и строителям. Семилуки из года в год росли. Рылись котлованы, возводились фундаменты, сооружались жилые дома. Много в поселке строилось домов барачного типа. И все-таки строители оставались в долгу перед семилукцами. О будущем поселка писала газета «Огнеупор»: «Условия, которые казались нормой при постройке нынешнего поселка Семилуки, уже не могут удовлетворять нас. Идя, навстречу запросам трудящихся, дирекция нашего завода поставила перед наркоматом черной металлургии вопрос о постройке нового городка. Городок будет расположен в сторону села Ендовище, южнее родильного дома. Некоторая удаленность от завода очень выгодна. Будет возможность развивать городок, достраивать его вдали от заводской пыли и газа. Городок будет застроен двухэтажными домами». В поселке, за железной дорогой, появилась улочка, прозванная "Шанхаем". Люди там жили в наспех вырытых землянках, они день и ночь думали об улучшении своего быта. Жители поселка с нетерпением ждали открытия Дворца культуры. С большим зрительным залом, просторным фойе, хорошей библиотекой и комнатами для занятий участников художественной самодеятельности, бильярдной. Пока же демонстрация фильмов и выступления драмкружка проводились в летнем кинотеатре. Между тем, вчерашние сельчане не хотели, чтобы их называли "деревней" и жадно тянулись к культуре. Были трудности, на пути их решения стояли вчерашние проблемы, встречалось немало недостатков. Об этом шла речь на едином партдне. Люди того незабываемого тридцать второго года верили в осуществление своей мечты - завод станет крупным предприятием, поселок превратится в красивый город. *** Допоздна обсуждали в семье Землянских разговор на партдне. Их сынишка Саша сидел у печки, учил стихотворение Некрасова «Железная дорога». – Тятя, - с радостным удивлением он обратился к отцу,- здесь и про вас в книжке написано: «Грабили нас грамотеи десятники». - Ты ведь тоже десятником был? - Это при царе, сынок, десятники обманывали рабочих в угоду своих хозяев. Да и эту железную дорогу строили по прихоти царя Николая первого. Она и назвалась Николаевской в честь этого царя. Нынче делаем все для светлого будущего нашего народа. Какой резон его обманывать? После смерти Ленина свертывался НЭП, была отменена свободная торговля. Жизнь на селе становилась все хуже и хуже. В тот год крестьяне с тревогой смотрели в жаркое безоблачное небо. Засуха обещала голод. Перлёвка - большое село. Несколько деревень и колхозов вошли в сельсовет. Недалеко от большака растянулись ее улицы с избами под соломенной кровлей. Здесь появились вербовщики. Шутники говорили о своем селе: «Наша Перлёвка как Москва, только дома пониже и асфальт пожиже». Иван Борисович Землянский со своей семьей первым записался на стройку нового завода. Вместе с ним пришла на завод его соседка Груня из колхоза Светлый путь. В поношенной одежде тощая как скелет. Кадровик посмотрел на ее убогость, спросил: - Ты чья? - Перлёвская. - Почему ты такая хреновская? - Да у нас прядсядатель размазня. Не суетливый уверенный в себе Землянский давно перешагнул порог зрелости. Прошел суровую школу жизни. Немолодой и усталый Землянский, за свою жизнь всякого лиха испробовал вдоволь. Не разгибал свои плечи от беды и работы. Вырос в большой крестьянской семье. В 1914 году его отдали в солдаты, потом - немецкий плен. Пришел из плена - записался в Красную армию. Его, как бывшего командира Красной армии, на стройке нового завода назначили десятником. Позже Землянский овладел профессией огнеупорщика, стал мастером. Жена Землянского, Матрена Федоровна, из семьи крестьянина-бедняка, коротким было у нее детство. Когда ей исполнилось восемь лет, умер отец. Большой семье без кормильца жилось худо, с двенадцати лет Матрена пошла в прислуги. Когда сын подрос, поступила на завод в цех стеклоприпаса, укладчицей в бригаду прессовщиков. В тридцатые годы нищета, голод и репрессии омрачали энтузиазм строителей первого в мире социалистического государства. Но они не теряли надежды на светлое будущее и мировую революцию. В одном из первых номеров в заводской многотиражке над заголовком газеты крупным шрифтом было напечатано: Да здравствует пятнадцатая годовщина Октября! Здесь же помещен портрет вождя, товарища Сталина. Под портретом его цитата: «Со знаменем Ленина победили мы в боях за Октябрьскую революцию, со знаменем Ленина добились мы решающих успехов борьбе за победу социалистического строительства, с этим же знаменем победим в пролетарской революции во всем мире». По улицам маршировали красноармейцы с песней, припев которой был такой: Стройной колонной рота идет, *** С метелями и морозами уходил в прошлое декабрь. Вместе с густым потоком холодного пара с пачкой газет вошла рассыльная. Обычно заводскую многотиражку получали в цехах на пятый рабочий день, в канун выходного дня. В то время месяц делился на шестидневки. Шестой день на календаре был красным. Независимо от того, воскресенье это или понедельник. Название дней недели считалось религиозным предрассудком. В календарях и численниках они не упоминались. Многотиражку, которая рассказывала о жизни родного коллектива, ждали с нетерпением. Пообедав, в остаток перерыва рабочие собирались группами и тот, кто владел грамотой, читал газету вслух. В цехе у одного из прессов собрались рабочие вокруг мужчины с седеющими висками, густыми бровями и большими усами, как у Буденного. Это был Иван Семенович Мальцев, прессовщик, член партии с подпольным стажем. В царских тюрьмах, куда его сажали, он научился читать. В цехе к нему относились уважительно и называли его Семенычем. Семеныч, как всегда, не спеша надел очки, откашлялся и начал громко читать притихшей публике Постановление ЦИКа Совнаркома СССР «Об увольнении за прогул без уважительных причин». Заголовок он прочитал с торжественной ноткой, затем перешел на обычный тон. «Установить, что, в случае хотя бы одного дня неявки на работу без уважительных причин, работник подлежит увольнению с данного предприятия или учреждения с лишением его права пользования продовольственными и промтоварными карточками, а также лишением прав на квартиру, предоставленную ему в доме данного предприятия». Семеныч сделал небольшую паузу и торжественно заключил: «Председатель ЦИКа Калинин, Председатель Совета Народных Комиссаров Молотов /Скрябин/, Секретарь ЦИКа Енукидзе». Присутствующие с одобрением отнеслись к Постановлению ЦИКа. - Правильно поступает наш Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин. Житья не стало от лодырей, гнать их с завода надо. Семеныч подождал, когда все утихнут, сделал небольшую паузу и продолжил чтение: «Ударникам - ударный обед». - Во избежание расходования продуктов на прогульщиков, - читал не спеша своим глуховатым голосом, - введена система выдачи номерков для получения обедов прибывшим на работу. Прогульщик на работе считается прогульщиком на обеде. Рабочим, имеющим на руках ударные карточки, будут отпускаться усиленные обеды из трех блюд. Не ударники будут получать обед только из двух блюд. Заводская газета выходила на двух страницах. Штат ее состоял из редактора и ответственного секретаря. Второго заводчане называли помощником редактора, им был двадцатипятилетний Виктор Лозовой, с незаконченным высшим образованием. Он рано увлекся поэзией, печататься стал, когда еще учился в школе, а на третьем курсе института у него вышел небольшой сборник стихов. Первая книжка вскружила ему голову. Лозовой решил бросить учебу и стать профессиональным литератором. Однако фортуна зачастую бывает обманчива. Стихи его стали публиковать все реже и реже, так как по содержанию они повторяли друг друга, были насыщены набившим оскомину шаблонным революционным пафосом, эпитетами и образами. Поэт – неудачник решил переквалифицироваться в журналиста. В начале осени он встретился со своим двоюродным братом, который работал в райкоме партии. Тот устроил его на завод в редакцию многотиражки. Впоследствии брат Лозового сядет на скамью подсудимых как враг народа. Не избежит этой участи и сам Лозовой. Двоюродный брат поехал в колхоз проводить подписку на заем. В то время в деревне народу жилось худо, люди пухли с голоду. Собрал он колхозников в небольшом сельском клубе. Как обычно, начал свой рассказ о светлом будущем, о том, что для выполнения грандиозных программ народно-хозяйственного плана государству нужны средства. - Так что раскошеливайтесь, мужики. Кто сколько может, - свойским, доверительным тоном обратился райкомовец к присутствующим. - Поможем нашей стране. Царя сбросили, помещиков и капиталистов прогнали и социализм, конечно, построим, правда, мужики?!! - Правда-то, правда, только при царе Николашке ели пышки и барашки, а советская власть настала - хлеба черного не стало, - послышалась реплика с задних рядов. - Зря, мужики, хулите советскую власть, давайте вспомним НЭП. При нем, как вы знаете, жизнь была лучше, чем при царе, дешевле, тогда на помещиков и кулаков спины не гнули. Были пышки и барашки, и сало. Сейчас, конечно, нелегко, капиталистическое окружение заставляет нас строить индустрию, чтобы крепить оборону. Да и с колхозами, наверное, поторопились: создавали их, где нужно и не нужно, середняков вместе с кулаками из деревни изгнали. Об этом и товарищ Сталин писал в своей статье «Головокружение от успехов». Я еще думаю, по-моему, мы зря свободную торговлю отменили. Двоюродного брата Лозового обвинили в пропаганде правооппортунистических идей, допущении на собрании пропаганды против советской власти и арестовали как врага народа. Лозовой считал, что заводскую газету будет делать легко: две страницы размером половинного формата «Правды» заполнить материалами не составит труда. Но, не имея достаточного опыта, в первый день он столкнулся с непредвиденными трудностями. Редактор дал ему задание написать об ударнике. Лозовой застал ударника за работой. Тот оторвался от дела неохотно, стал отвечать на вопросы корреспондента. - Как вы работаете? - Как и все. - И все же, как вы выполняете план на 150 процентов? - Будь у вас столько голодных ртов, как у меня, и вы будете так же добиваться, - зло бросил ударник и пошел работать. Лозовой потоптался на месте, и покинул цех. На другой день заявил редактору: - Журналиста из меня не получится, прошу уволить по собственному желанию. Редактор успокоил его и посоветовал: прежде чем написать о ком-нибудь, можно сначала поговорить с его непосредственным начальником, расспросить тех, кто рядом с ним работает. Они иногда расскажут лучше, чем он сам о себе. - А сейчас сходи в коммунальный отдел и поинтересуйся, что там сделали по этим критическим заметкам. Одна называлась «Создать условия исправтрудработникам», другая – «Больше внимания культурно–бытовому обслуживанию рабочих». В ней говорилось: «У нас на заводе работает порядочное количество исправтрудработников, которым предприятие обязалось, согласно заключенному договору, создать нормальные условия для работы и быта. По приказу директора было поручено коммунальному отделу, предоставить им жилье с постельными принадлежностями, но приказ никто не думает выполнять. Мало того, что исправтрудработники работают в тяжелых условиях, им не созданы элементарные условия для отдыха. Они спят на голом полу и топчанах, коммунальный отдел не удосужился даже найти соломы, чтобы набить матрацы, не говоря уже о койках, подушках и одеялах». Другая заметка называлась «Больше внимания культурно- бытовому обслуживанию рабочих». У нас живут комсомольцы и студенты рабфака. Культурно-воспитательная работа здесь среди рабочих не ведется. Журналы и книги комсомольцем Зябловым растранжирены неизвестно куда. Вместо здорового культурного отдыха рабочие четвертого барака с шести вечера до двух ночи занимаются азартной карточной игрой, в которой принимал активное участие комсомолец Ерёмин, студент рабфака Воронков. Картежная игра, в свою очередь, порождает воровство продуктов, а бывает и хуже. У Крицына, например, стянули пиджак. Подобные факты в бараке не единичны». - Кстати, Виктор, напомни им о приказе директора. Приказ №263 гласил: «Газета “Огнеупор” ведет борьбу с неполадками и разгильдяйством на заводе, в цехах и сменах. За действенностью корреспонденций должны следить не только рабкоры, но и администрация цехов. Предлагаю, под личную ответственность начальников цехов, прислать редакции объяснение на помещенные в заводской газете корреспонденции, не позже трех дней со дня их опубликования. Заместителю директора по кадрам и быту Косцову докладывать мне о нарушениях этого приказа. Директор Ермаков». *** Лозовой жил в Воронеже. Женился он не по любви, а по расчету. Настоящая любовь к нему пришла на заводе. Они понравились друг другу в первый момент знакомства. Встретились на торжественном собрании, которое проходило в только что отстроенном новом клубе. Духовой оркестр встречал посетителей. По-праздничному одетые, в обновках, вынутых из сундуков, люди заполняли залитый светом зрительный зал. Долго не начинали, ждали секретаря обкома Варейкиса, но он так и не приехал. Доклад делал председатель районного исполнительного комитета Гребенкин. Широколицый, в толстовке, не поднимая глаз, он читал доклад. Речь его была громкой и торжественной: - Страна Советов достигла небывалых темпов социалистического строительства, выросли новые промышленные центры, такие, как Магнитогорск, Кузнецкстрой и другие, растут домны, шахты, заводы, электростанции, растут колхозы, совхозы, МТС, ликвидирована безработица. Под руководством славной ленинской партии большевиков творческая инициатива рабочего класса воплощена в конкретную практику. Пролетариат Советского Союза шаг за шагом, год за годом шел и идет твердо вперед по пути, указанному нам Лениным и Октябрем 1917 года. В день годовщины Октября мы констатируем, что в странах, окружающих Советский Союз, налицо продолжающийся глубокий экономический кризис не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве. Останавливаются заводы, фабрики, потухают домны, небывало растёт безработица. Эти факты говорят о гибели капиталистической системы. Капиталисты ищут выхода из кризиса и находят его только в войне с Советским Союзом. Это обязывает нас быть готовыми ко всему, крепить обороноспособность страны и постоянно держать порох сухим. Наша задача крепить ряды партии большевиков, ленинского ЦК во главе с товарищем Сталиным в борьбе за успешное осуществление принципов ленинизма, в борьбе с правым уклоном, как главной опасностью на данном этапе, рецидивами троцкизма и примиренчества с ним. - Да здравствует наша партия большевиков и её вождь товарищ Сталин!!! Зал взорвался аплодисментами, все встали и стоя продолжали рукоплескать. Выждав, когда стихнут овации, председательствующий, обращаясь к присутствующим, сказал: - А сейчас слово предоставляется Ивану Семеновичу Мальцеву. Товарищ Мальцев, член партии с 1903 года, вместе с товарищем Варейкисом участвовал в подпольной работе. Неторопливо Мальцев поднялся на сцену. На лацкане его тёмного в коричневую полоску пиджака красной эмалью сиял орден Красного Знамени. Тронув пышные усы, как всегда, откашлялся и начал свою речь глуховатым, с хрипотцой голосом: - Товарищи! По поручению рабочих своего цеха предлагаю нашему заводу присвоить имя секретаря обкома ВКП(б) товарища Варейкиса и избрать его почетным прессовщиком пресса № 1. Благодаря товарищу Иосифу Варейкису, мы имеем современное оборудование и теперь можем делать огнеупоры не хуже заграничных. Товарищ Варейкис был активным борцом с ненавистным всем нам царским режимом, это герой гражданской войны, верный ленинец, достойный соратник нашего вождя товарища Сталина. Товарищ Варейкис много делает для нашего завода. Присутствующие на собрании единодушно поддержали предложения Мальцева. - Слово для оглашения резолюции, - объявил председательствующий, - предоставляется рабочему-ударнику, товарищу Павлову. Из-за стола президиума вышел мужчина с прилизанными назад светлыми волосами, в новом, мешковато сидевшем на нем костюме. Надел очки и начал читать: - Наш долг перед страной - вывести завод из прорыва, дать промышленности высококачественные огнеупоры. Вперед, к победам на фронте огнеупорной промышленности. Через творческую инициативу рабочих масс и инженерно-технического персонала завода, под руководством парторганизации, через социалистическое отношение к труду - устраним все производственно-технические неполадки на предприятии! - Есть предложение принять за основу данную резолюцию, - обратился председательствующий в зал. - Нет возражений? - Нет! - последовал дружный ответ. - У кого какие будут дополнения, изменения? Нет? Предлагаю принять в целом резолюцию. Кто «за», прошу поднять руки. Словно по команде, каждый из присутствующих поднял руку. - «Против» есть? - продолжал председательствующий. - Нет? Нет. Принимается единогласно. После официальной части сцену заняли артисты художественной самодеятельности. - Стихи Эдуарда Багрицкого читает работница энергоцеха Анна Королёва, - объявил ведущий концерта. Легкой, уверенной походкой Аня вышла на сцену, и в притихшем зале зазвучали слова, напоенные какой-то незримой волшебной музыкой, каждая строка стиха проникала в душу. Казалось, что она влюбила в себя весь зрительный зал. Нас водила молодость Тишина сменилась взрывом аплодисментов, когда Аня Королева закончила свое выступление. Опустился занавес, и люди стали расходиться. К Лозовому подошел секретарь партколлектива Ерохин: - Ну как, корреспондент, понравилось? - спросил он. - Понравилось! - Ты человек грамотный, говорят, книжки пишешь, - не унимался Ерохин, то и дело, приглаживая свои непослушные пряди волос, – напечатай про наш драмкружок в областной газете. Покажи на примере Ани Королевой, как растет наша пролетарская культура. Кто такая Королева? Простая рабочая, воспитанница детского дома, а играет, как настоящая актриса. А ведь раньше сцена была только для буржуев. Лозовой согласился выполнить просьбу, и Ерохин пригласил его на праздничный ужин в клубный буфет. Здесь за столиками, накрытыми белой скатертью, кроме заводского начальства, сидели и избранные клубные самодеятельные артисты, баянисты, певцы, чтецы, танцоры. Они поддерживали веселье в собравшейся компании. Лозовой сначала сидел за столиком вместе с Ерохиным и редактором. После выпитых рюмок водки он осмелел и, когда заиграл, баян, пригласил Аню на танец. Потом проводил ее на место и сел с ней за один столик. Галантно представился своей собеседнице и, как обычно, начал свой разговор о литературе. Аня слушала его со вниманием, не спуская с него глаз. Ее красивый овал лица с прямыми тонкими чертами, смеющийся с лукавинкой взгляд очаровывали Лозового и наполняли радостью его душу. Он говорил без умолку, а она слушала его и восхищалась. - Вы сами даже книжки пишете, вот здорово!!! - Я давно приметил вас, Аня, - слегка срывающимся от волнения голосом говорил Лозовой, - часто видел на репетициях в старом клубе, но не осмеливался к вам подойти. Чувства, какие я испытываю лучше, чем в этом стихотворении, не выскажешь: Ко всем вас ревновал, Лицо Ани озарилось смущенной улыбкой, и она тихо произнесла: - Это вы сами сочинили? - Нет, это написал один известный поэт. После праздничного веселья проводил Аню до самого дома… *** В середине тридцатых годов отменили карточки. Государство теперь располагало достаточным количеством хлеба для того, чтобы полностью обеспечить снабжение населения путем повсеместной широкой торговли хлебом и хлебобулочными изделиями. Продуктовые магазины богатым ассортиментом встречали покупателей. В первые дни обычно покупали помногу хлеба. По-своему рекламировали продукцию в пивных: «Пейте пиво, пиво - жидкий хлеб». В булочных привлекал внимание красочный плакат, с которого смотрел розовощекий крепыш, а под ним была надпись: «Если хочешь потолстеть, нужно сдобы больше есть». Решая продовольственную проблему, советская власть думала и о том, как лапотную Россию превратить в индустриальное, образованное государство. В первую очередь начали вести борьбу с безграмотностью. В зрелом возрасте дяди и тети, как первоклассники, садились за парты и по букварю учили азбуку. «Ликвидация неграмотности в тупике, - с тревогой писала тогда заводская газета, - на заводе работает более тысячи рабочих и служащих, из них одна треть неграмотных, малограмотных еще больше. Однако это никого не волнует. Нет ни учителей, ни средств. Учебный период наступил. Ни одного кружка, ни одного литпункта еще нет. У нас есть люди со средним и высшим образованием, но они почему-то не хотят заниматься почетным делом ликвидации неграмотности». Власть Советов стремилась поднимать культурный уровень рабочего класса. В заводском клубе выступали артисты областного драматического театра, ставили спектакли русских классиков. Приезжали на завод писатели. Большим событием для жителей рабочего поселка стало открытие филиала Воронежской филармонии. Прессовщица Мария Жданова писала в многотиражке: «Вчера я впервые слушала отрывки из оперы «Евгений Онегин». Концерт на меня произвел хорошее впечатление, особенно выразительно и красиво читал артист Потоцкий, в дополнение к пению и музыке». На афишах можно было прочитать и такое: «В клубе нашего завода состоится концерт лауреата всесоюзного конкурса скрипачей и виолончелистов Галины Бариновой (Москва). В обширном репертуаре артистки - лучшие образцы музыки русских и западноевропейских классиков, а также произведения советских композиторов». На заводе регулярно проводились политдни. Заводчане интересовались, что делали немецкие коммунисты, чтобы не допустить фашистов к власти в Германии, куда и в какую страну сбежал иуда Троцкий, какие задачи ставит партия перед промышленностью. На вопросы о текущем моменте отвечал главный инженер. Обычно он говорил с пафосом, в его голосе чувствовалось легкое волнение: - Наш завод получил важное правительственное задание: обеспечить металлургические гиганты доменным припасом. Каждый доменный кирпич, выпускаемый заводом - это сбереженная валюта, так как до сих пор доменный припас ввозился из-за границы. После отмены карточек в основном шел разговор о резолюции ЦК ВКП(б) по докладу товарища Молотова об отмене карточной системы по хлебу и некоторым другим продуктам. Вела политдни заместитель секретаря парткома Баранова. Все вопросы сводились к одному: в магазинах стало всего полно, посмотришь на витрины - глаза разбегаются, но не все купишь, деньжонок не хватает. - Государство об этом подумало, - последовал ответ из президиума, и ведущая процитировала один из пунктов резолюции. - «В связи с отменой карточной системы и установлением единых розничных цен на хлеб, муку, крупу с 1 января 1935 года повысить заработную плату рабочих и служащих, стипендии студентов и пенсии пенсионеров». Теперь и лекарства в аптеках будут бесплатные, - заключила она. - Все хорошо, - послышался голос из зала, - только бы не мешали враги народа, не занимались вредительством. - Так думает и наша партия - поддержала реплику Баранова. «Большие и сложные задачи, - говорится в резолюции Пленума, - стоящие перед партией и рабоче-крестьянским государством в связи с осуществлением настоящего решения, требуют от всех партийных советских и профсоюзных организаций должной организованности с учетом местных особенностей в оперативной работе и, вместе с тем, решительного отпора всем и всяким дезорганизаторским вылазкам классового врага». Эти слова резолюции восприняли как программу действий. Врагов народа начали искать всюду. Особенно в поисках отличались НКВД, пресса, карьеристы и стукачи разных мастей для сведения счетов со своими обидчиками. Формовщик Кузькин, плюгавенький мужичок, которого просто звали Егоркой, чрезмерно активный, на всех собраниях выступал всегда первым. Начальник цеха уволил за прогулы его жену. В отместку Кузькин написал письмо в редакцию, а копию послал в райотдел НКВД. В письме сообщал: «Рабочие цеха взяли на себя обязательства досрочно выполнить месячную программу правительственного заказа, внести свой вклад в обеспечение липецкой Магнитки высококачественными огнеупорами. Каждый формовщик вкладывает душу в свое изделие, но наш труд идет насмарку. Из-за небрежного отношения при садке в камеры обжига кирпич обламывается, отбивается, превращается в брак. Начальник цеха Лавлинский принял от строителей непригодный склад для хранения готовой продукции. При малейшем дождике вода заливает помещение, огнеупоры портятся. Так могут относиться к выполнению важного государственного заказа те, кому не по душе советская власть. Лавлинскому она, наверное, не по душе. У него брат тестя был раскулачен. Кстати, Лавлинский укрывал у себя дома кулаков. Рабкор Кузькин». Чтобы не быть последними в борьбе с врагами народа, не стали особенно вникать в суть дела. Быстро отреагировали на сигнал. Лавлинского арестовали. Черные дни наступили и для его семьи. Знакомые стали обходить их стороной, сыну мальчишки во дворе не давали проходу, кричали вслед «беляк! беляк!» и не принимали играть; заплаканная мать забирала сынишку домой. В школе ребятам объясняли: враги народа - это бывшие белые, которые воевали против красных, теперь они занимаются вредительством. Вскоре арестовали директора техникума. В «органы» поступила анонимка, она предупреждала, что техникум накануне развала, половина студентов уже разбежалась. Политические дисциплины в техникуме не преподаются, политически неграмотные специалисты не могут быть командирами производства. Среди студентов появляются идеологические колебания, неуверенность в победе социализма. Год назад это учебное заведение возглавил бывший комиссар полка, лихой кавалерист. Язык у него был подвешен, он производил впечатление эрудированного во всех вопросах человека. По прибытии он в первую очередь зашел в партком завода. Секретаря не было, его приняла заместитель Баранова. Простота в одежде, косынка на голове подчеркивали ее рабочее происхождение. В приемной Коновалову пришлось подождать, Баранова была занята. К ней пришла с жалобой жена работника планового отдела. Во времена советской власти ходил анекдот: англичанка удерживает своего мужа интеллектом, француженка грацией, русская парторганизацией. Среди журналистов тогда бытовала такая песенка: В моей жизни появилась трещина, - У меня к вам деликатный вопрос, - стесняясь, говорила посетительница, - не знаю, как вам лучше сказать. - Сделав небольшую паузу, продолжала, - Мой муж, кажется, изменяет мне, боюсь, может семья развалиться, - она опять замолчала... - Он совсем перестал выполнять свои мужские обязанности. - Хорошо. Я поговорю с вашим мужем, - успокоила его Баранова. Подняла телефонную трубку и пригласила виновника. - Что это вы вытворяете, Круглов? - не предлагая сесть, строго спросила Баранова. - Любовницу завели, к жене ночью спиной поворачиваетесь. - Какая любовница? Я импотентом стал, - жалобно взмолился муж. - Меня не интересует, кем вы стали, - оборвала его Баранова.- Вы, прежде всего, коммунист. Идите!!! Выпроводив плановика, она пригласила комиссара. Побеседовав с ним, Баранова позвонила в отдел кадров. - Оформляйте, партком рекомендует. Правда, образования у него маловато для этой должности, но он коммунист. Своим тщеславием и некомпетентностью Коновалов и довел до развала техникум. Сократил до минимума преподавание точных наук за счет политдисциплин, из коих больше, чем положено, вел сам и много рассказывал о своих кавалерийских походах в гражданскую войну. Студентам не нравилась такая учеба, и они стали разбегаться. О том, что творится в техникуме, стало известно директору завода, который месяц назад приступил к своим обязанностям. Директор пригласил главного инженера, чтобы посоветоваться - Юрий Петрович, нам надо обратить внимание на техникум. Здесь мы готовим специалистов, от которых зависит будущее нашего завода. Надо помнить слова товарища Сталина: «Кадры решают все». Кадры, которые готовит техникум, вряд ли чего решат. Собеседник согласился: - Я информировал об этом партком. Там ответили: Коновалова прислал обком. Без ведома обкома снять его не можем. Короче говоря, никто не хочет портить отношения с начальством. Чтобы не портить отношения, на заводе решили Коновалова сделать заместителем, а на его место назначить инженера, выпускника Ленинградского технологического института Алексеева. Чтобы наверстать упущенное, ему посоветовали больше внимание уделять техническим дисциплинам и практическим занятиям, сократить до предела политические дисциплины. Обиженный Коновалов и накатал анонимку в НКВД. Стали проверять изложенные в ней факты. При проверке фактов в первую очередь обратились к нему как заместителю директора техникума. - Анонимка, конечно, неприятная, - сказал Коновалов, но она отражает истину: виноват не один наш директор техникума, его наверняка заставляло так делать руководство завода в лице Грызика. В трудное время пришел на предприятие Грызик. Многотиражка пестрела тогда тревожными заголовками, такими, как «Преодолеть позорное отставание», «Правительственный заказ под угрозой срыва», «Металлурги недовольны качеством наших огнеупоров, огнеупоры не выдерживают количество плавок, заданное технологией» Грызик был требователен, порой даже беспощаден к разгильдяйству. Он издал распоряжение - вести строгое наблюдение за качеством продукции с учетом брака и выявления его причин, а виновных лиц предавать судебной ответственности. Новый директор заставил начальников цехов перестроить работу таким образом, чтобы было обеспечено немедленное улучшение качества продукции. Тщательно проверять рабочих и мастеров, состояние агрегатов, усилить ремонт в плановые перерывы. Грызик терпеть не мог, когда в производственные дела вмешивались общественные организации, различного рода активисты, в том числе и партийные. Хозяева в цехе - начальник и мастера, и никто не должен вмешиваться в их дела. Об этом он не раз говорил в парткоме, ссылаясь на указания товарища Сталина о введении единоначалия на производстве. Однажды в формовочном цехе он увидел такую картину: в разгар рабочего дня у одного из прессов собрались люди, в центре стоял рабкор многотиражки и выяснял, почему их участок много делает брака. Грызик выпроводил рабкора, остальных заставил заняться делом. Были случаи, когда на различные встречи, лекции, репетиции праздничных концертов с производства уходили целые смены. Потом наверстывали упущенное авралом, штурмовщиной, приписками. Грызик издал приказ, запрещавший в рабочее время отвлекать людей от производства на различные мероприятия. Тогда от секретарей партийных ячеек и профгруппоргов стали в партком поступать сигналы: директор не дает возможности проводить политико-воспитательную работу с трудящимися. Грызик делал ставку на молодых специалистов, заменяя малограмотных выдвиженцев выпускниками техникумов и институтов. В те годы на завод пришел выпускник ВТУза, молодой инженер-электрик Маковкин. Он привлек к себе внимание директора эрудицией, творческим подходом к делу, мыслями на перспективу. Маковкин с первых дней стал строить работу по-новому. Специалистам со стажем не понравилось, что их стал учить работать «мальчишка», у которого еще «молоко на губах не обсохло». И в многотиражке появилась публикация. «Наша промышленность во многом обязана принципиальному уму и задорному энтузиазму молодых специалистов, вышедших из советских ВУЗов. Среди этой почетной интеллигенции попадаются нередко и маменькины сыночки, унаследовавшие от прошлой маменьки гадкие качества: верхоглядство, напыщенность. Именно с этим и прибыл к нам на завод молодой инженер - электрик Маковкин. Завод, ценя знания молодого специалиста, окутал его доверием, поручив ему почетную и ответственную обязанность руководителя электросилового хозяйства. Маковкин, вместо живого руководства на доверенном участке, закрылся в скорлупу ужасного администратора с пошлыми привычками покрикивания на подчиненных. Общественная работа ему не по нутру. Стремление таких специалистов, как Маковкин, чужды целям социалистического производства. Вместо того, чтобы избавиться от такого специалиста, руководство завода прячет его под свое крылышко». Да, Маковкину было не до общественной работы: с первых дней он погрузился в производство. Старался полученные знания применить на практике с тем, чтобы электросиловое хозяйство завода вывести на современный уровень технического прогресса. Это понимал и директор, который, несмотря на нападки, не спешил молодого талантливого специалиста увольнять с завода, хотя публикация компрометировала молодого инженера и косвенно наносила удар Грызику. На сигналы, компрометирующие директора, некоторое время не реагировали. Это было затишье перед бурей, которая разразилась после выступления областной газеты со статьей «Уметь распознавать замаскированного врага», где фигурировал и огнеупорный завод. Состоялось заседание парткома. - Мы должны вести решительную борьбу с антисоветской оппозицией, - говорил секретарь, - разоблачать классово чуждые элементы, у нас на предприятии, и принимать немедленные меры к их удалению с нашего завода. Надо помнить, что бдительность требует не только помнить о враге, бдительность требует, чтобы наша партийная организация удесятерила идейно - политическую и организационную работу. Партийный долг каждого большевика сейчас - поднять революционную бдительность, беспощадно и непримиримо бороться с врагами, тщательно подбирать кадры и неустанно повышать свою идейную вооруженность. Первым попал под огонь критики начальник планового отдела Карташов: его обвиняли в двурушничестве, в том, что он систематически обманывал партию, партийную организацию завода. Делая выступления на собраниях с раскаянием и утверждением о согласии с решением партии, на деле проводил троцкистско-зиновьевскую установку в практической работе, делая ставку на уравниловку. Партком постановил: Карташова Александра Дмитриевича из рядов ВКП(б) исключить, предложить дирекции завода с работы начальника планового отдела Карташова немедленно снять. Заместитель секретаря Баранова на протяжении пребывания Карташова на заводе не приняла никаких мер к его разоблачению и, более того, поручила Карташову руководство комсомольским политкружком и редактирование стенной газеты. Считая это политической близорукостью и грубейшим нарушением партийных директив, партком постановил объявить Барановой выговор. В конце заседания слово попросил работник районного отдела НКВД Клюев: - У меня есть предложение на парткоме рассмотреть и поведение директора завода Грызика. Я хочу проинформировать членов парткома о сигналах, которые поступают к нам в органы и включить в повестку дня персональное дело директора завода Грызика. Глубокой ночью закончилось заседание парткома. Мрачнее тучи пришел утром редактор. - Ну, что решила партия? - как всегда, спросил у него Лозовой. - Хорошего мало... Вряд ли удержится на заводе наш директор. Ему строгача влепили, и мне тоже досталось за то, что мы поддерживали в газете его начинания. *** Спустя много лет многотиражка опубликовала сообщение обкома КПСС: «РЕАБИЛИТИРОВАН ПОСМЕРТНО». «М.Д. Грызик, директор Семилукского огнеупорного завода № 9, был обвинен в участии в так называемой «диверсионно-вредительской организации», проведении антисоветской агитации, связях с врагами народа и вредительстве. Постановлением комиссии НКВД и прокурора СССР, а также по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР он приговорен к расстрелу». Новое расследование дела Грызика органами прокуратуры установило, что он осужден необоснованно. Грызик Марк Давидович, 1901 года рождения, состоял членом ВКП(б) с октября 1930 года по октябрь 1937 года, партийный билет № 0133149 образца 1936 года, из рабочих, образование начальное, в период привлечения к партийной ответственности работал директором Семилукского шамотного завода №9. Партийная организация шамотного завода 28 августа 1937 года объявила Грызику строгий выговор с занесением в учетную карточку за проявление политической слепоты в деле разоблачения и выкорчевывания с завода вредительского охвостья, за покровительство врагам народа. Семилукский райком партии 14 октября 1937 года постановление парторганизации завода отменил и исключил его из членов ВКП(б) по тем же мотивам. Из постановления бюро Воронежского обкома КПСС (декабрь 1989 года): «Учитывая, что обвинения, предъявленные Грызику при исключении из партии в 1937 году, отпали, Военный комитет Верховного суда СССР 15 июня 1957 года уголовное дело против него прекратил за отсутствием состава преступления. Реабилитировать Грызика Марка Давидовича в партийном отношении (посмертно)». Во время большой чистки в 1937 году Ягода был арестован и расстрелян. Он 16 лет работал в ЧК и ГПУ вначале помощником, а затем руководителем, и все это время он был самым доверенным помощником Сталина в борьбе против оппозиции. В 1933 году Сталин наградил Ягоду орденом Ленина. После Ягоды народным комиссаром внутренних дел стал Ежов. При нем репрессии усилились. Тогда обложку журнала «Крокодил» украшал рисунок с изображением человечка, похожего на головастика со змеиным жалом, зажатого в рукавицы с иголками, на теле человечка было написано «Враг народа», под рисунком была надпись: «Теперь они в ежовых рукавицах». *** Лозовой ждал вечера, он знал, что приехала Аня, которую не видел полгода, так как она уезжала на курсы мастеров. В начале верстка газеты шла нормально. После корректурного оттиска, когда с печатной машины стали снимать полосу для правки, рассыпали набор. Пока восстанавливали рассыпанный набор, Лозовой решил сходить в клуб, где шла репетиция очередного концерта. По приказу Грызика репетиции проходили только после работы. - Здравствуйте, Виктор Степанович, - встретила его заведующая клубом, - пришли посмотреть? - Да, - немного смущенно ответил Лозовой. - Мне бы поговорить с Королёвой надо. - Аня, - крикнула завклубом, - к тебе корреспондент. У Ани учащенно забилось сердце, с чувством приближающегося счастья она направилась к Лозовому. Аня и Виктор томно смотрели друг на друга, в тех и других глазах светилась любовь. После затянувшейся паузы заговорил Лозовой: - С приездом, Аня. Немного помолчав: - Можно прийти к тебе сегодня? - робко, как юноша на первом свидании, обратился к ней. – Только, наверное, поздно, задержусь в типографии. - Приходи, когда сможешь... Жду! Я очень жду, - повторила она жарким полушепотом. И убежала. Верстка газеты, как назло, затягивалась. Одну полосу еще не читал корректор. Раздражала медлительность пожилого метранпажа. Он ходил от реала к реалу, заглядывая в полупустые кассы, никак не мог найти нужную заглавную крупнокегельную литеру. - Нельзя ли побыстрее, Николай Дмитриевич? — не выдержал Лозовой. Как всегда молчаливый, метранпаж ничего не ответил, продолжал заниматься своим делом. Времени было уже половина девятого, и Лозовой понял, что раньше одиннадцати ему не вырваться. - Набери эту заметку, она пойдет на вторую полосу, - обратился он к молодому русоволосому парню. Тот проворно взял, почти вырвал из рук отпечатанный на машинке листок и стал вслух читать заметку. - Привлечь к суровой ответственности антисемитов! Рабочие печного отдела цеха не могут терпеть хулиганских выходок со стороны антисемитов Ярчевского и Богачева к еврею Шихману. Они смеются над ним, называют его жидом. Проявление антисемитизма, национальной вражды - наследие проклятого царизма. Это нетерпимо на наших социалистических предприятиях. Выходки антисемитов чужды рабочему классу, они на руку только нашим классовым врагам. Мы требуем от прокуратуры привлечения антисемитов к уголовной ответственности, предания их пролетарскому суду на показательном процессе. - Теперь, наверное, ребятам не поздоровится, - заметил наборщик. - У меня, знаешь, один знакомый был, тоже евреев жидами звал. За это получил срок. Отсидел три года. Как-то встретил его в сквере, здороваюсь, конечно, с ним и спрашиваю: «Ты что Семен, здесь делаешь?» Прежде чем ответить огляделся по сторонам. - Назначил свидания, девушку поджи... подевреивую» - - Если мы будем анекдоты травить, боюсь, что мы сегодня газету не выпустим, предупредил Лозовой. - Не спеши, Степаныч, не зря говорят: поспешишь - людей насмешишь. Один редактор поспешил и теперь, наверное, где-то на Колыме слезами умывается. В день смерти вождя у него в газете, на первой странице, был напечатан заголовок, набранный крупным шрифтом: «Ленин умер, но тело его живет». Вместо дело его живет. Метранпаж заканчивал набирать аншлаг газеты: «Дадим в срок доменные припасы». Лозовой думал, сходить ему к Ане или нет? В новом году он, наверное, уже будет работать в «Коммуне». Тревожился, как бы на его голову ещё не свалилась беда. Не дай бог, его похождения дойдут до тестя, тогда, считай, все пропало. Но за короткое время знакомства он прикипел душой к Ане, и без нее он долгое время быть уже не мог. Здравый смысл подсказывал ему не ходить, но чувство победило рассудок. Он решил идти. Аня тянулась к Лозовому и знакомство с ним считала счастливым. В душе гордилась, что покорила сердце настоящего поэта. Раньше поэтов и писателей Аня видела только на портретах. Это особенно она почувствовала, когда Лозовой подарил ей тоненькую книжицу своих стихов с автографом. Аня думала, что Виктор разведется. Потом женится на ней. Эта голубая шальная мечта не давала покоя. Аня воспитывалась в интеллигентной семье, отец был учителем в гимназии. Погиб на фронте в первую империалистическую войну, мать умерла от тифа. Осиротев, Аня попала в детский дом. Здесь окончила семилетку, затем ФЗУ. Вышла замуж за своего однокашника по детскому дому. Работала на Боровичском комбинате огнеупоров. Муж оказался непутевым. Сколотил шайку и стал заниматься грабежом. Однажды они убили инкассатора, забрали крупную сумму, но скрыться им не удалось. Аня заявила в милицию об их местонахождении. Суд приговорил мужа за разбойное нападение к высшей мере наказания. Затем смертная казнь была заменена длительным сроком заключения. Аня взяла развод и уехала к дальним родственникам в Семилуки. Здесь, на заводе, дела пошли хорошо, в работе у нее все ладилось, ее избрали секретарем комсомольской ячейки, Аня стала ударницей. Дали ей отдельную комнату в заводском бараке. Участие в самодеятельности, репетиции по вечерам обогащали ее жизнь. Она стала много читать, у нее даже зародилась мечта стать артисткой. Интеллигентная, приятная внешность Лозового, его интеллектуальное превосходство покорили ее сердце. Лозовой стал оставаться на ночь у нее. Приходил он, когда в бараке уже были погашены огни, и уходил, когда все еще спали, всегда старался уйти незамеченным. Аня знала, что он женат, но не говорила ему об этом, вообще старалась не интересоваться его личной жизнью, боясь расстаться с ним. Тесть Виктора Лозового был ответственным работником в одном из госучреждений в Воронеже. Благодаря высокопоставленному родственнику, Виктор в ближайшее время думал перебраться на постоянную работу в редакцию газеты «Коммуна». Арест брата чуть не нарушил эти планы. Но могучий тесть сумел все уладить и посоветовал зятю: чтобы избежать дальнейших неприятностей, отречься от брата - врага народа. Лозовой пробежал взглядом по заголовкам. Отдал корректору. Убедившись, что ошибок нет, корректор отнес газету на подпись редактору. Редактор дал «добро» и попросил Лозового, чтобы тот проследил, когда начнут печатать. В двенадцатом часу ночи Лозовой покинул типографию. После тепла и обильного света на улице было неуютно. Холодный ветер кружил в воздухе мокрый снег, под ногами хлюпала грязь. Не обращая внимания на капризы природы, шел торопливым шагом, думая об одном: как бы скорее встретиться с любимой. Тускло светились окна приземистого барака. На плохо освещенной улице не было ни души. У барака он встретил незнакомую женщину. Она вышла из той двери, куда он должен был зайти. Как всегда, оглянувшись по сторонам, немного волнуясь, Виктор вошел в темный коридор и тихо постучал в дверь. Не услышав ответа, он слегка толкнул ее, и дверь отворилась. В небольшой комнате горела керосиновая лампа. Укрывшись с головой, на кровати лежала Аня. - Так гостей не встречают, - были первые слова Лозового, - уже спать улеглась. Говорил же я тебе, что задержусь. Подошел к кровати, сдернул одеяло. В неестественной позе увидел Аню. Ее лицо напоминало дальнюю родственницу, которую однажды пришлось вынимать из петли. Ночь он провел в бреду…. Необычно рано он появился в редакции. Закрыв ладонями лицо, облокотившись о стол, с ужасом вспоминал вчерашние события. Редактор пришел, как обычно, в восемь часов и застал Лозового в такой позе. - Ты что, заболел? Когда вчера начали печатать газету? - В двенадцатом часу, - не поднимая головы, ответил Лозовой. - Может, в амбулаторию сходишь? - Скоро поезд пойдет домой, поеду. - Ну что же, крепись... Я пойду схожу в партком, секретарь просил утром зайти к нему. Вскоре редактор вернулся. - Да ты, брат, совсем заплошал. Слышал: убили Анну Королеву, ту самую артистку из энергоцеха, о которой ты в областной газете писал, нашего депутата поселкового Совета. Лозовой ничего не ответил, еще больше побледнел и уткнулся в стол. - Что с тобой? - забеспокоился редактор, - может, скорую вызовем? - Не надо, мне уже полегче. В это время дверь с шумом отворилась, и на пороге появился шустрый вездесущий рабкор Марьяныч. Он работал плотником и был активным рабкором многотиражки, писал обо всем. Ни одно событие не проходило мимо него. В плотницкой бригаде говорили о нем: «Наш Марьяныч во все щели свой нос сует, каждой доске гвоздь». Посетитель стряхнул с шапки мокрый снег и заметил: - Мое классовое чутье, моя рабочая думка подсказывает мне, что Королёву убили враги народа. Это, несомненно, факт. Она передовая работница, активная комсомолка, своим трудом и политической агитацией помогала советскому народу вести борьбу с троцкистами, крепить мощь нашего государства. Редактору не хотелось слушать трескотню Марьяныча, и он остановил его. - Кто убил Королёву, разберутся без нас. Марьяныч, поняв, что редактор сейчас не расположен, как раньше, слушать его, быстро удалился. Пришла уборщица, выбросила из корзинок бумаги, собралась подметать, но редактор посмотрел в сторону Лозового, который сидел, по-прежнему уткнувшись головой в стол, и сказал: - Иди, Акулина, уберешь вечером. Уборщица собрала в пустое ведро веник, тряпку, совок, ворча, стала уходить. В дверях она встретилась с Клюевым и двумя милиционерами. Пропустив женщину, трое мужчин в форме вошли в редакцию. - Лозовой, встаньте, — обратился Клюев к сидящему ответственному секретарю редакции. - Чего еще надо? — неохотно поднял голову Лозовой и приподнялся. - Вы Лозовой Виктор Степанович? - продолжал Клюев. - Все правильно, ну, а дальше что? - нехотя отвечал Лозовой. - Вы арестованы, - спокойно, но твердо сказал Клюев, - по подозрению в убийстве. - Никого я не убивал. - Ночью вы были у Анны Николаевны Королёвой, в четвертом бараке? - Нигде я не был. - Отпираться, Лозовой, бесполезно, есть свидетели, которые видели, как вы заходили в барак. К тому же изрядно наследили своими модными ботинками в комнате Королёвой. Уведите его, — приказал Клюев милиционерам. Когда редактор остался вдвоем с Клюевым, робко спросил: - Неужели это правда? Никак в голове не укладывается, чепуха какая-то. - К сожалению, правда. Враги народа сейчас так изощренно маскируются, что мы сами в себе сомневаемся. Когда Клюев ушел, редактор ходил взад-вперед от стола к двери, закуривая одну за другой папиросы. Он никак не мог согласиться, что его ответственный секретарь - интеллигентный, образованный, слабохарактерный человек, смог стать убийцей. Но НКВД с обыкновенными уголовными делами не связывается, значит, здесь есть что-то серьезное. К тому же Виктора пришел забирать сам Клюев, о котором по поселку ходили легенды как о грозе врагов народа. И редактор стал мучительно вспоминать все малейшие подробности поведения Лозового. Вспомнил, как до поздней ночи писали обращения газеты «Огнеупор». Смеялись, когда читали первый вариант, написанный секретарем партколлектива Ерохиным. Лозовой сказал тогда: у нашего секретаря понос мыслей и запор слов… Лозовой был начитанным, обладал хорошим словарным запасом. Поэтому в основном текст был написан им. Последний, заключительный абзац обращения писал редактор. Когда обращение было готово, редактор понес его на подпись к секретарю партколлектива Ерохину. «Товарищи рабочие, служащие, - говорилось в обращении, - и инженерно-технический персонал завода № 9 и строительства! Наш коллектив выпускает первый номер своей печатной газеты «Огнеупор». Перед заводской многотиражкой стоят большие задачи, и главные из них: организовать рабочий коллектив и инженерно-технические массы на выполнение промфинплана не только в количественном отношении, но и, особенно, в качественном. Многотиражка должна быть не только пропагандистом идей социалистического строительства, но активным организатором трудящихся масс. Это положение для нас ясно и, выполняя его, многотиражка обеспечит успешное выполнение ленинского завета о том, что «печать должна служить орудием социалистического строительства». Наш долг - помочь многотиражке своевременно вскрывать производственные неполадки, элементы бюрократизма и косности в управленческом аппарате, вскрывать факты извращений ленинской линии партии, вести решительную борьбу с ними, помочь газете непосредственно связанной с производством, объединить в ее рядах армию ударников-рабкоров, под руководством газеты и партколлектива борющихся за успешное осуществление задач страны, строящей социализм. Треугольник завода призывает всю заводскую общественность стройки оказать должную помощь нашей газете, провести массово-разъяснительную работу о задачах многотиражки: всесторонне бороться за действенность освещаемого материала на страницах газеты и завербовать коллектив завода и строительства в число подписчиков газеты. Да здравствует печатная газета «Огнеупор»! Да здравствует большевистская печать — орудие социалистического строительства в стране пролетарской диктатуры! Да здравствует ленинская партия большевиков и ее славный рулевой тов. Сталин!». Ерохин взял текст, прочитал его. Под обращением подписал: «Треугольник завода: секретарь партколлектива Ерохин, директор завода Ермаков, председатель завкома Поздняков». Отдал текст и сказал: - Добро, пойдет... Редактор вспомнил, как они долго спорили из-за одного предложения. Лозовой предлагал заменить словосочетание «завербовать коллектив завода и строительства в число подписчиков газеты» на «вовлечь коллектив завода и строительства в число подписчиков», и редактор настоял на своем. Сказал, что слово «завербовать» ближе рабочей массе. Припомнилась редактору и первая информация, написанная Лозовым, которую он настойчиво просил поместить. У нее был броский заголовок «Завод и ОЦС чествуют своего писателя Максима Горького». Информация была помещена в верхнем правом углу первой полосы и сообщала о том, что 25 сентября этого года исполняется 40 лет литературной деятельности крупнейшего пролетарского писателя Максима Горького. Культпромом партколлектива создана юбилейная комиссия. Комиссия намечает провести во всех цехах завода и строительства доклады о Горьком. 28 сентября будет организован вечер, посвященный Максиму Горькому. На вечер приглашаются рабочие, инженерно-технические работники и служащие завода и строительства. Юбилей будет проводиться с установкой на активизирование рабкоровского движения и вовлечение ударников в литературу. Лозовой, как поэт, был тоже в составе этой комиссии Редактор, вспомнив об этой заметке, спрашивал себя: «Кто же ты, Виктор Лозовой - неудавшийся писатель или террорист». После ареста Лозового, примерно недели через две, в редакцию зашел друг детства редактора, товарищ по школе Сергей Одинцов. После десятилетки Одинцов пошел работать в милицию, дослужился до оперативника уголовного розыска, затем его перевели в НКВД, где он возглавил один из отделов. - Здорово, Серёга, давненько тебя не видел, - радостно встретил своего однокашника редактор. – Ты, случайно, не меня пришел забирать как пособника Лозового? С Семилукской «Лубянки» так просто не ходят. «Семилукской Лубянкой» окрестили двухэтажный дом, который находился за линией, около завода красного кирпича. В этом доме размещалось НКВД. - Нет, старик. Считай, что я больше там не работаю. Слово «старик» Одинцов обычно употреблял в обращении к хорошо знакомым своим ровесникам. - Как так? — удивился редактор. - Да так, подал рапорт. Все неприятности начались после ареста вашего директора завода Грызика. Тогда к нам пришел товарищ из области. Стал нас отчитывать за плохую работу. В гневе сообщил, что наш район занимает последнее место по раскрытию политических преступлений. Больше всех досталось мне. У нас, как бы тебе лучше сказать, только между нами, закреплены за каждым определенные зоны. В этих зонах мы должны выявлять противников советской власти или, как их ещё называет наш начальник, агентов империализма. Вот этих самых агентов империализма на моем счету оказалось мизерное число. Припомнили мне и инженера Петрова, специалиста царского режима, который якобы заигрывал с иностранными подрядчиками, шел у них на поводу. Одним словом, вредил строительству, а я с ним нянчился. Товарищ из области сказал: «Нам такие размазни, как Одинцов, не нужны». Я сильно обиделся и тут же, после совещания, подал рапорт. - Представляю, нелегко тебе было это сделать, — прервал его редактор.- Ты, насколько помню, еще в школе мечтал стать чекистом, ловить шпионов и диверсантов. - Да, я бредил этой профессией. Сразу после школы хотел пойти в чекисты, конечно, меня не приняли. Пошел в милицию, здесь окончил курсы. Работая в уголовном розыске, я не оставлял мечту стать чекистом. Мне представлялось, что в этих органах у меня будет увлекательная романтическая борьба, сопряженная с опасностями. Но с первого дня работы стал разочаровываться. Первыми контрреволюционерами, с которыми мне пришлось встретиться, были кулаки и подкулачники. Последними так называли единоличников, которые не хотели идти в колхоз. Среди подкулачников были арестованы Ендовищенский гармонист и его подружка, бойкая языкастая девка. Их обвиняли в агитации против советской власти. Они были заводилами улиц, обычно собирались возле клуба. Гармонист со своей подружкой слыли лучшими частушечниками на селе, их частушки были злободневными, озорными и даже чрезмерно смелыми. За свой язык они и поплатились. Некоторые из этих частушек я запомнил. Вот послушай: У бабушки пулемет, С неба звездочка упала (Пирогом в то время в простонародье называли хлеб) (Примеч. автора) Даешь соревнование, - Даже умудрились и такую частушку спеть: Ленин Троцкому сказал: - У меня в голове сплошной туман, - продолжал редактор, - непонятно, за что пострадал Грызик. Таких директоров, как он, у нас еще не было. - Себя не жалел, чтобы вывести завод из прорыва, из-за этого нажил много врагов. Как говорят, за что боролся - на то и напоролся... - А ты знаешь, старик, что Варейкис репрессирован? - Знаю, теперь наш завод не носит его имени, а называется, как раньше, номер девять. Варейкиса у нас любили, как ленинградцы Кирова. Иосиф Михайлович Варейкис, литовец по национальности, занимал различные руководящие партийные посты. В 1938 году Военной коллегией Верховного суда был приговорен к расстрелу. В 1939 году приговор приведен в исполнение. Реабилитирован посмертно за отсутствием состава преступления (примеч. автора). В памяти у редактора ожило начало тридцатых годов. Страна берет курс на индустриализацию. Все больше и больше металла требуется промышленности. Для того, чтобы производить его, нужны новые домны, мартены, а без огнеупоров их не построишь. ... На Дону вблизи Воронежа вступает в строй завод. Свою продукцию он дает первой домне будущей Липецкой Магнитки. Страницы заводской многотиражки изобилуют аншлагами и заголовками: « Дадим в срок доменные припасы «Липецкстрою»! «Максимум внимания качеству доменного кирпича!» «Наилучший кирпич дать Липецкой домне!» «Свыше месяца тому назад завод № 9 - писала тогда многотиражка,— перешел с производства нормального огнеупорного кирпича на производство огнеупоров для домны Липецкстроя. Необходимо было переключиться в короткий срок на освоение новой технологии, кроме того, развернуть работу таким образом, чтобы в срок выполнить правительственное задание». В короткое время завод перешел на изготовление огнеупорного кирпича первого класса, к которому предъявлялись высокие требования. Кирпич первого класса применялся в той части домны, где была наиболее высокая температура и особенно сильное воздействие химических шлаков. Строительство металлургического гиганта началось в тот год, когда завод на Дону вышел на проектную мощность. В осенний ноябрьский день состоялся пуск первой очереди Новолипецкого металлургического завода. Из Воронежа на торжество прибыла делегация рабочих и руководителей областных организаций во главе с секретарем обкома партии Варейкисом. Дорога украшена арками. Строители встречают своих гостей песнями и знаменами. Они показывают им электрическое, погрузочное и разливное хозяйство и саму домну, увитую трубами, украшенную флагами, домну-именинницу. Первая домна Новолипецкого завода с суточной производительностью в 600 тонн чугуна вступила в строй 6 ноября 1934 года. В честь этого события состоялся торжественный митинг. Под аплодисменты, во френче защитного цвета на трибуну поднялся Варейкис, обаятельной внешностью он с первых слов покорил аудиторию. - Каждый день, - говорит Варейкис, - приносит новые победы нашей стране. Нет уголка в Советском Союзе, нет завода, колхоза, улицы, рабочего жилища, где бы не видны были наши успехи. Вот почему при открытии завода мы должны отметить великую роль большевистской партии, рабочего класса, колхозников, великого Сталина в тех успехах, которые мы имеем. Слово берет легендарный летчик Водопьянов, который спасал «челюскинцев». Дворовые барды пели тогда: Капитан Воронин Пароход «Челюскин» предпринял попытку за одну навигацию проплыть по Североморскому пути из Мурманска во Владивосток. Руководил экспедицией Шмидт, капитан корабля - Воронин. В Чукотском море пароход затонул. Участники рейса оказались на льдине. За спасение челюскинцев Водопьянов в числе первых в стране получил звание Героя Советского Союза. - Больше, чем кто-либо, - говорит Герой Советского Союза Водопьянов, - я знаю места, где ныне построен липецкий гигант. Я помню старый липецкий быт, грязный, вшивый, с пьяными кабаками. Теперь вижу начало нового Липецка. Будем беречь завод, будем прилежно работать, чтобы страна гордилась нами так же, как гордимся мы этим прекрасным заводом. Пожалуй, ни одно предприятие области не рождалось в таких муках, как Липецкий комбинат. Не раз и не два приходилось партийной организации области наталкиваться на «частокол» предубеждений в отношении ЦЧО. Но трудности были преодолены. 26 февраля 1931 года Советское правительство приняло решение о строительстве Липецкого металлургического завода. По инициативе обкома партии эта стройка была отнесена к первоочередной, ударной. И в этом немалая заслуга секретаря обкома Варейкиса. Накануне 40-летия со дня рождения Варейкиса редактор «Коммуны» Швер заказал в скульптурно-репродукционной мастерской Воронежа бюст юбиляра. Не вдаваясь в размышления о тщеславии, Иосиф Михайлович воспринял это как потребность дня, и скульптурное изображение первого секретаря обкома партии заняло почетное место в кабинетах партийных и хозяйственных руководителей, в клубах, красных уголках, библиотеках, квартирах жителей Воронежа и области. В перерыве между заседаниями ноябрьского (1934г.) Пленума ЦК ВКП(б) Сталин обратился к Варейкису: - Вы сегодня впечатляюще говорили об успехах сельского хозяйства Воронежской области, поддержали предложение ЦК об отмене карточной системы на хлеб и некоторые другие продукты. - Сталин помолчал и, глядя в упор на собеседника, глухим, тихим голосом спросил: - Вы часто бываете в магазинах города и области? Хорошо понимая, что этот вопрос задан неспроста, Варейкис насторожился: - Бываю, и часто, товарищ Сталин, - и добавил полушутя, - жена посылает. Лицо Сталина потускнело, в глазах вспыхнул недобрый огонек. Варейкис понял: генсек крайне раздражен. - Сколько стоит в магазине ваш бюст, товарищ Варейкис? Как часто его покупают рабочие? - с жесткой иронией произнес он. Варейкис растерялся, опустил глаза, с трудом произнес: - Не знаю, товарищ Сталин. - А бюст Сталина - ходовой товар в магазинах Воронежа? - Его покупают охотно. - Охотно? Варейкис, видя, что у Сталина нарастает раздражение, замолчал. А Сталин снова спросил: - Не многовато ли два бюста на одну семью? Не отражаются ли наши бюсты на бюджете рабочих, колхозников? Варейкис продолжал молчать. - Подумайте над этим, товарищ первый секретарь обкома, - резко сказал Сталин и, повернувшись, быстрыми шагами направился в комнату для членов Политбюро. После разговора с вождем из магазинов Воронежа и области исчезли бюсты Варейкиса. *** - Чем занимается сейчас районный отдел НКВД, мне не по душе - Одинцов продолжил разговор с редактором. Оно только стукачей плодит, которые друг на друга доносы пишут. Один из типов с вашего завода донес на 12-летнего мальчишку, будто бы тот, по заданию отца, чернорабочего из первого цеха, среди пионеров антисоветскую агитацию ведет. Вызвал отца вместе с мальчишкой и выяснил, в чем дело. Оказывается, отец ему никакого задания не давал. Ту шутку, которую мальчишка рассказал своим одноклассникам, слышал не от отца, а от своих же сверстников и решил похвастаться знаниями перед ребятами. В перемену он спросил у них: кто знает, как расшифровывается РСФСР, и ответил: «Ребята, Смотрите, Федька Сопли Распустил». Конечно, отпустил их обоих, но сделал внушение, чтобы подобных глупостей больше не повторялось. - Что ж, по-твоему, выходит, что никаких врагов советской власти нет, и иностранная разведка - это выдумка? - не соглашался редактор. - Да ты меня не так понимаешь, старик, - парировал Одинцов. - Иностранная разведка - это реальность, и она действует активно, но помимо нее у нас своей контры хватает, разных недобитых буржуев, белогвардейских офицеров и отъявленных монархистов. Конечно, все они ищут удобного случая, чтобы напакостить нашему социалистическому строю. Их умело использует иностранная разведка, и они делают свое грязное дело под руководством профессионалов-разведчиков. И их не так- то легко схватить, они хорошо законспирированы. К тому же настоящих врагов советской власти не так много, как пытаются нам вдолбить сверху. Сейчас всю расхлябанность стараются прикрыть вредительством. Неудачи в экономике сваливают на происки врагов народа. Например, в голоде, который произошел из-за огульной и поспешной коллективизации, обвиняют только кулаков, дескать, они хлеб припрятали, все аварии на производстве, происходящие из-за низкой дисциплины и разболтанности, приписывают вредительству. В стране объявляются все новые кампании по борьбе с классовыми врагами, названными сверху. После кулаков ими стали троцкисты. Цель кампании - как можно больше выявить этих врагов. Например, вместе с кулаками мы отправили на Колыму и зажиточных, хозяйственных мужиков, на которых крестьянство русское держалось, теперь мы ищем и в рабочей среде кулаков, которые якобы внедрились в бригады, чтобы вредить производству. На каждом шагу мерещатся троцкисты. Так до настоящих шпионов руки и не доходят. Да и кому охота работать в поте лица и рисковать жизнью, когда можно легко отличиться на поимке так называемых «врагов народа». У нас так считают: если на закрепленном за тобой предприятии не выявлено ни одного врага народа, хотя и преданные люди советской власти работают здесь, тебя будут считать бездельником. У нас идет негласное соревнование. Особенно в этом соревновании Клюев отличается. Он честолюбив, ограничен в способностях, карьерист. Храбростью не отличается. Помню, за трусость его чуть не уволили из уголовного розыска. Сумел перебраться в НКВД. Теперь он считается лучшим сотрудником. Авторитет у начальства он завоевал на поимке врагов народа. Больше всех у него их на счету. Поначалу он их искал на производстве, каждой аварии приписывали вредительство, но это не всегда удавалось, к тому же, чтобы доказать вину, требовалась много усилий. Он трудиться особенно не любит. Нашел более легкий путь ловить врагов. В обеденный перерыв со своими осведомителями, а их у него немало, приходит в столовую, те подсаживаются к какому-нибудь острому на язык работяге, начинают с ним травить анекдоты. Дальше - больше, невзначай выражают недовольство советской властью, провоцируя собеседника на откровенность. Сам Клюев сидит где-нибудь в стороне и наблюдает за ними. Например, один из стукачей говорит обедающему работяге: - Ну и супец сегодня сварили, его не только есть не будешь, но и ноги им мыть побрезгуешь. - Жить стало весело, жрать стало нечего, — следует ответ. - Небось, начальство от пуза жрет, — не унимается стукач. - Да не зря же поют - поддерживает стукача собеседник: «Пятилетка ест котлетки, В это время появляется Клюев. Обвиняет работягу в антисоветской агитации, составляет протокол и забирает. Невинный работяга, спевший крамольную частушку, превращается в политического диверсанта. Делается это просто. На первом допросе его стараются запутать, на втором - Клюев подсовывает ему протокол допроса с вымышленными фактами, тот, конечно, отказывается подписывать. Тогда подследственного начинают бить валенком, в который предварительно вложена гиря. Обычно стараются бить по голове. После двух-трех таких допросов подследственный «раскалывается» и подписывает, что от него требуют. - А как же суд, на суде же подсудимый может рассказать об этих вопиющих нарушениях закона? Есть же еще и защитник, в обязанность которого входит доказывать невиновность подсудимого и отстаивать его законные права, — пытался возразить Одинцову редактор. - Часто на суде обвиняемые отказываются от показаний на предварительном следствии, но им никто не верит, судьи боятся связываться с НКВД, такую же позицию занимают и многие адвокаты. - Как же ваше руководство смотрит на такие варварские проделки Клюева? — не унимался редактор. - Конечно, с одобрением, — продолжал Одинцов. - Ведь чем больше будет заведено уголовных дел по политическим мотивам, тем, значит, лучше работает НКВД. Как говорится, цель оправдывает средства. На последнем совещании у нас товарищ из области ставил в пример Клюева и говорил о нем: «этот работник даром хлеб не ест». - По-твоему, Виктор Лозовой не враг народа и Королёву он не убивал? Ведь его тоже Клюев брал? - перебил Одинцова редактор. Одинцов замялся, ответил не сразу. Он помял папиросу, постучал ею о стол, прикурил, затянулся, как бы что-то обдумывая, продолжил разговор. - Да, вопрос ты мне задал не из легких. Против Лозового много улик, свидетели, которые видели, когда он входил к Королёвой и, наконец, вскрытие показало, что Королева была беременна. Можно предположить, что она шантажировала Лозового, грозилась предать огласке их связь, чтобы тот развелся с женой и женился на ней. Лозовой, боясь семейного скандала, который мог бы окончательно испортить его карьеру, пошел на преступление. Но в то и другое верится с трудом. Клюев появился здесь не зря. Он хочет этому преступлению приписать политические мотивы и тем самым показать себя начальству. Если раньше он брал политических диверсантов или, как их называют в уголовном мире, болтунов, то теперь он добрался до террористов. - Как же он это сделает? - усомнился редактор. - Очень просто. Арест двоюродного брата Лозового - это его работа. Кстати, тебе известно, как погорел брат Лозового? Он, как ты знаешь, проводил подписку на заем в колхозе «Заветы Ильича». Что там произошло, ты уже знаешь, об этом в районной газете писали. Но этого бы никто не знал, если бы он сам не рассказал. На другой день, как вернулся из колхоза, он собрал сотрудников своего отдела и стал рассказывать, как он проводил подписку. Обратил внимание своих подопечных, чтобы они больше проявляли дипломатии при агитации. «Мужики недовольны коллективизацией, голод озлобил их», — говорил он. Потом подробно описал всю картину событий, которые происходили на колхозном собрании. Дословно пересказал все реплики, которые сыпались из зала, когда он говорил о гнете царского режима и светлом будущем коммунизма, вспомнил про частушку: При царе Николашке - Ну, ты инструктора Белкина знаешь, он у него в отделе работал, выскочка, мнения своего никогда не имеет. О том, что было на собрании в колхозе «Заветы Ильича», Белкин рассказал Клюеву. Клюев рад стараться, поехал в колхоз, арестовал мужиков, которые на собрании против Советской власти выкрикивали. Белкину посоветовал рассказать на партийном собрании о политической близорукости брата Лозового. На очередном партсобрании, когда подводили итоги подписки на заем, взял слово Белкин. - Я, как честный большевик, не могу молчать. Мой заведующий отделом не только проявил политическую близорукость во время подписной кампании в колхозе «Заветы Ильича», но и спелся с врагами народа. Когда я его спросил, предпринял ли он меры против антисоветских элементов, он ответил: «Какие они антисоветчики, они просто озлоблены голодом, если бы НЭП не поспешили отменить, может, этого и не было бы. - Вы мне, кажется, говорите что-то не то, — пытался его остановить секретарь райкома. - Нет, - не унимался Белкин. Я говорю то, что было. После первого допроса брата Лозового исключили из партии и арестовали - Теперь Клюев, - продолжил Одинцов, - деревенских крикунов на колхозном собрании и двух братьев Лозовых думает собрать и выдать их за опасную троцкистскую группу во главе с директором завода Грызиком, которая преследовала цель не только вести антисоветскую агитацию, но и предпринимать террористические акты против активистов и ударников. - Знаешь, Серега, у меня вчера был тесть Лозового. Приехал он не на персональной машине, а поездом. Вошел ко мне после того, как я остался один в редакции. Закрыл плотно за собой дверь, после начал со мной разговор. Все допытывался, как могло случиться, что его зять совершил убийство? «Что Лозовой прохвост и бабник, говорил он, я могу согласиться, но чтобы мог совершить такое тяжкое преступление, убей меня, не поверю». Тесть часто повторял одну и ту же фразу «чушь какая-то». Очень обеспокоен тем, что его зятя арестовало НКВД, такой арест может очень плохо кончиться для него самого. Дня через два он придет опять ко мне. Что ты посоветуешь, Серега? - К Клюеву идти бесполезно, он и разговаривать не будет, и тебе советую пореже встречаться с тестем Лозового, а то и тебя может Клюев пришить к делу Лозового, как пособника врага народа. Дня два назад, когда я заходил в уголовный розыск насчет работы, мне рассказали такую новость. Сейчас у них в КПЗ находится некий Дерябин. Его взяли в бараке, где живет Королева, за драку. К тому же, как выяснилось, этот самый Дерябин бежал из мест заключения. Королева до приезда в Семилуки имела фамилию Дерябиной. Вероятно, это ее бывший муж, которого посадили за разбойное нападение на инкассатора. - Вот тебе на! - удивился редактор, - выходит, Лозовой и не виноват. - Вернее всего это так, но доказать это может только адвокат на суде. У меня есть на примете хороший защитник. Старичок, но еще работает. Он любит вести запутанные процессы. Чтобы выиграть дело, он идет на все, ничего не боится, ни с чем не считается. Для него правда всего дороже. Думаю, что он не побоится и НКВД. Немного подумав, Одинцов продолжал. - Придет к тебе тесть Виктора Лозового, ты ему, во-первых, посоветуй обратиться в Областную коллегию адвокатов, к защитнику Серову Степану Семеновичу. Пусть расскажет защитнику все, что я тебе говорю. Пусть нелегально увидятся со следователем Сурковым. Сурков не любит Клюева и даст ценный материал для оправдания Лозового. Остальное Серов знает, что делать и как поступать. Скажи, старик, чтобы тесть Лозового торопился. …Шли тревожные, серые будни. Утром Лозовой с отвращением думал о предстоящем дне. Прожитый день был подобен году. С измученной душой и телом Лозовой ждал суда. Клюев добился от него признания. В конце октября состоялся суд. Заводской клуб не смог вместить всех желающих, люди стояли в проходах. Заводчане хорошо знали самодеятельную артистку, депутата поселкового Совета из энергоцеха Королеву, ею восхищались, когда она выходила на сцену. Пользовался авторитетом и Лозовой. Рабочим нравились его статьи в многотиражке. Это убийство у многих не укладывалось в голове. Тощий, с сердитым лицом прокурор говорил долго и нудно, его выступление скорее было похоже на политический доклад, чем на обвинительную речь. Он требовал применить к Лозовому высшую меру наказания. После перерыва предоставили слово защите. Во время процесса адвокат вел себя пассивно, редко задавал вопросы, казалось, относился безразлично ко всему происходящему. - Для формальности пригласили этого старикашку, чтобы соблюсти закон, - рассуждали присутствующие на суде. Адвокат обратился с просьбой допросить дополнительно приглашенных свидетелей. На это защита имела право. Первой стали допрашивать врача Кузнецову. Судья: - Свидетель Кузнецова, что вы сможете рассказать по уголовному делу, которое рассматривается сегодня? - Ничего. Все мои показания зарегистрированы в милицейском протоколе, который огласил прокурор в обвинительной речи. - У обвинения вопросы есть? - Нет. - У защиты? - Есть. Свидетель Кузнецова, вы производили вскрытие трупа Королёвой? - Да. - Прошу назвать точно время, когда наступила смерть. В милицейском протоколе это не было указано? - В девять часов вечера. - У меня больше вопросов нет. Судья: - Прошу пригласить свидетелей Воронцова и Дубинкина. Защитник: Задал вопрос свидетелям: - Где находился в это время Лозовой? - В типографии, - последовал ответ от Воронцова. - Я работаю метранпажем, верстка газеты проходит под непосредственным руководством секретаря редакции. И он не может никуда отлучаться, пока редактор не подпишет газету к печати. В этот вечер выпуск газеты сильно задержался. Печатать начали в двенадцатом часу ночи. Судья - Дубинкину: - Вы подтверждаете показания Воронцова? - Да. В половине двенадцатого мы ушли с Лозовым вместе домой. Ждали, когда начнут печатать газету. Печатник ругался, что так поздно начали. Я еще тогда спросил у Лозового, сколько времени. Он ответил: половина двенадцатого. Это может подтвердить и редактор, который ушел немного раньше. Судья: - У обвинения вопросы есть? - Есть. Свидетели Воронцов и Дубинкин, вы знаете, что за ложное показание несете уголовную ответственность?! Непонятно, на предварительном следствии Лозовой говорил одно, вы говорите совсем другое. Защитник: - Протестую, идет давление на свидетелей! - Не смогла же она задушить сама себя? - не унимался прокурор. - Согласен с вами, - ответил на реплику защитник, - не могла она сама себя и изнасиловать. По залу прокатился робкий смешок. Защитник: - Кто это сделал, надеюсь, нам подскажут свидетели Прошу пригласить Петрову и Дерябина. Вошла Петрова, вслед за ней конвоиры ввели Дерябина. - Свидетель Дерябин, - обратился защитник, - во время задержания, после драки, у вас изъяли часы. Как они к вам попали? - Как попали? Это мои часы. Я купил их на базаре. - Когда? - Кажется, в прошлом году. - Точнее ответьте, месяц и число. - Этого я не помню. - Надеюсь, свидетель Петрова поможет вам освежить вашу память. Защитник: - Свидетель Петрова, вам знакомы эти часы? - Да. Эти часы Королёвой. Мы вместе ней ходили в драмкружок, и она нам их показывала, когда приехала со слета ударников. Посмотрите на тыльную сторону крышки, там написано: «Анне Степановне Королёвой за ударный труд». Эти часы я видела у нее в день ее убийства. Перед закрытием она пришла к нам в магазин. Наши ходики встали, я спрашивала у нее, сколько времени. Защитник отдает часы судье. Защитник: - Вы встречались в этот день с Дерябиным? - Утром он расспрашивал меня про Королёву, где она живет, когда бывает дома, представился дальним родственником. Вечером видела, как он выходил из комнаты Королевой. Защитник: - Свидетель Дерябин, кем же вам приходится Королева? - Дальней родственницей, Петрова же говорила вам. - А не вашей бывшей женой? - Откуда вы взяли? - Вам знакома эта фотография? Защитник показал суду, где запечатлен Дерябин во время регистрации. Припертый фактами, Дерябин признался, что он задушил Королеву в припадке ревности, когда узнал, что у нее есть другой, и она больше не любит его. Виктора Лозового освободили из под страже в зале суда. Бледный, он поднялся со скамьи подсудимых и упал без сознания. Такое бывает с человеком, когда во время катастрофы его спасают за несколько минут от гибели. Защитник, не обращая внимания на заискивающие реплики и приветствия, сутулясь, шаркающей походкой покинул зал суда. Этот процесс не прошел бесследно для Клюева. За неквалифицированное расследование уголовного дела он был уволен из органов. Самоуверенность подвела его. Клюев не ожидал, что на суде так поведет себя защита. Обычно на процессах защитники присутствовали формально, не вникали в суть обвинения. Вся защита сводилось к одному: они соглашались с мнением прокурора и просили суд смягчить наказание. Вскоре после смещения Ежова аресты пошли на убыль. Официально осуждались перегибы. Ежов, как и его предшественник, Ягода, был арестован и расстрелян. «В 1938 году Сталин ужаснулся от допущенных перегибов, - пишет известный советский писатель, автор книги «Генералиссимус» Владимир Карпов. - Тогда на пленуме ЦК ВКП(б) было принято специальное постановление с названной впервые цифрой – 40 тысяч репрессированных. Вот этот документ: «…Массовые операции по разгрому и выкорчевыванию враждебных элементов, проведенные органами НКВД при упрощенном ведении следствия и суда, не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и прокуратуры. За каждый неправильный арест наряду с работником НКВД несет ответственность и давший санкцию прокурор…». Не обошли стороной репрессии и моих родственников. *** |
2010-2019 Администрация города Семилуки 396901, Воронежская область, город Семилуки, ул Ленина, д. 11 Тел. (47372) 2-45-65 E-mail: semiluki.semil@govvrn.ru При перепечатке и использовании информации ссылка на источник обязательна |
|